Понятие решений европейского суда

Правовые последствия принятия решения Европейским судом по правам человека. Исполнение решений Европейского суда в части принятия мер индивидуального и общего характера

Подписав и ратифицировав Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Россия в Законе о ее ратификации 30 марта 1998 г. согласно ст. 46 Конвенции («Обязательная сила и исполнение постановлений») признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека и обязательный характер исполнения решений Европейского суда. На практике это означает, что Российская Федерация как государство-ответчик в случае признания Европейским судом нарушения того или иного права заявителя, предусмотренного Конвенцией, обязана принять как меры индивидуального характера, так и меры общего характера. Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского суда по правам человека во избежание любого нарушения этой Конвенции.

Конвенция о защите прав человека и основных свобод обладает собственным механизмом, который включает обязательную юрисдикцию Европейского суда по правам человека и систематический контроль за выполнением постановлений Суда со стороны Комитета министров Совета Европы. В силу п. 1 ст. 46 Конвенции эти постановления в отношении Российской Федерации, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти РФ, в том числе и для судов.

Пункт 2 ст. 46 Конвенции предусматривает: «Окончательное постановление Суда направляется в Комитет министров Совета Европы, который осуществляет надзор за его исполнением».

Комитет министров является основным исполнительным органом Совета Европы и в этом качестве решает все вопросы, связанные с деятельностью организации, в том числе политические, административные, финансовые, а также многие другие проблемы межгосударственного сотрудничества. Тем не менее в рамках Конвенции Комитет министров наделен особой функцией надзора за исполнением решений Европейского суда, и ее не следовало бы смешивать с другими аспектами деятельности Комитета. Заседания, специально посвященные контролю за исполнением решений Суда (заседания DH), проводятся, как правило, каждые два месяца, то есть шесть раз в год. На практике Комитет иногда рассматривает особо срочные вопросы, касающиеся исполнения решений, и на регулярных заседаниях.

Согласно Уставу организации Комитет министров состоит из министров иностранных дел государств-участников. Заседания Комитета с личным участием министров иностранных дел проводятся лишь два раза в год. На всех остальных заседаниях, в том числе на тех, которые посвящены контролю за исполнением решений Европейского суда, министры представлены их постоянными представителями при Совете Европы.

В соответствии с существующей процедурой решение Суда в день его вынесения направляется с сопроводительным письмом Секретариата Суда в Комитет министров. Как только решение Суда, констатирующее нарушение Конвенции, становится окончательным, оно ставится на повестку дня ближайшего заседания DH Комитета министров.

После этого решение Суда рассматривается Комитетом министров периодически, с интервалами, как правило не превышающими шесть месяцев (интервалы зависят от срочности вопросов, связанных с исполнением каждого судебного решения), до тех пор пока Комитет не сочтет решение исполненным и соответственно не завершит его рассмотрение принятием закрывающей дело резолюции.

До того как Комитет завершит рассмотрение дела, он может принимать на различных этапах контроля так называемые предварительные резолюции, в которых выражает свою позицию по различным вопросам, связанным с исполнением решений Суда.

Комитет министров начинает рассмотрение каждого судебного решения с требования к государству-ответчику проинформировать его о мерах, принятых для исполнения данного решения.

На основании предоставленной государством-ответчиком информации Комитет министров производит контроль выплаты установленной Судом денежной компенсации, а также, где необходимо, контролирует принятие мер индивидуального и общего характера с целью устранения последствий нарушений Конвенции и предотвращения новых подобных нарушений в будущем.

Безусловно, самый ощутимый элемент судебного решения — в большинстве случаев присуждение заявителю «справедливой компенсации», то есть определенной денежной суммы, с целью возмещения материального и/или морального ущерба, нанесенных нарушением Конвенции, а также судебных издержек, связанных с этим нарушением. Контролируя исполнение решения Суда, Комитет министров, разумеется, следит за выплатой присужденных денежных сумм и возможных процентов за просрочку. В ходе рассмотрения судебного решения государство информирует Комитет министров о факте и дате выплаты денежной компенсации. Секретариат регистрирует факт и дату выплаты и в случае их соответствия условиям, определенным Судом в его решении, Комитет закрывает финансовый аспект дела. Следует отметить, что при контроле за выплатой компенсации Комитет министров практически не имеет свободы действия и призван строго проконтролировать передачу соответствующих сумм в распоряжение заявителя или его представителя в соответствии с буквой судебного решения.

Комитет министров систематически контролирует, где считает необходимым, принятие государствами мер индивидуального характера с целью устранения возможно имеющихся последствий нарушения для заявителя и принимает меры общего характера, чтобы предотвратить риск подобных нарушений Конвенции в будущем. Именно контроль за принятием нужных мер и является основной деятельностью Комитета министров при надзоре за исполнением решений Суда.

Меры индивидуального характера преследуют цель прекращения нарушений, продолжающихся во времени, и устранения последствий нарушений, совершенных в прошлом, с целью восстановления, насколько это возможно, ситуации, которая имела место до нарушения Конвенции (restitutio in integrum).

Во многих случаях restitutio in integrum невозможно ввиду самого характера нарушения. Например, при нарушении ст. 3 Конвенции вследствие пыток или дурного обращения по определению невозможно восстановить ситуацию в том виде, в котором она существовала до совершения нарушения. Единственной компенсацией в данном случае может быть компенсация материального и морального ущерба.

Тем не менее в ряде дел ущерб, нанесенный заявителю, может быть реально компенсирован лишь посредством принятия государством-ответчиком особых мер, с тем чтобы приблизиться к restitutio in integrum. Необходимость таких мер и их характер зависят от обстоятельств дела.

Яркий и наиболее часто встречающийся пример меры индивидуального характера — это снятие наложенной в нарушение Конвенции судимости и/или восстановление неправомерно изъятых прав.

Другой мерой индивидуального характера, принимаемой при исполнении решений Суда, является пересмотр внутренними судами дела, в котором было найдено нарушение Конвенции.

В отличие от мер индивидуального характера мерами общего характера являются меры, принимаемые государством с целью предотвращения в будущем новых нарушений Конвенции, подобных тем, которые были выявлены в решениях Суда.

Огромная важность мер общего характера состоит в том, что они по определению выходят за пределы данного конкретного дела и затрагивают широкий круг лиц. Принятие мер общего характера подразумевает прежде всего анализ причин, приведших к нарушению Конвенции, и поиск путей их устранения.

Какие жалобы в Европейский суд по правам человека признаются приемлемыми, критерии и условия: Видео

legalquest.ru

Прецедентный характер решений Европейского суда по правам человека (часть 2)

Наряду с правовыми позициями Европейский суд применяет так называемые автономные правовые понятия. Автономные понятия — это результат многолетней практики толкования Европейским судом дефиниций, содержащихся в Конвенции. Первоначально, оценивая обстоятельства каждого конкретного дела, Европейский суд стремился понять и учесть позицию государства — ответчика по жалобе при определении содержания и объема соответствующих правовых понятий. Это оказалось непросто, т.к. в государствах — участниках Совета Европы действуют разные правовые системы, а законодательство и правоприменительная практика каждого из них имеют многочисленные особенности, применить которые при разрешении каждого дела не представляется возможным, поскольку требует подробного анализа национального права. Более того, Европейский суд по правам человека также должен учитывать особенности юридической терминологии государств, поскольку одно и то же правовое понятие может иметь различное содержание в различных государствах.

Как следствие, объем гарантий, который государства — участники Конвенции должны обеспечить лицам, находящимся под их юрисдикцией, различен в зависимости от того, насколько широко в национальном законодательстве понимается тот или иной правовой термин. Следствием такого положения вещей является следующая ситуация: государства, стремясь избежать ответственности за нарушения прав и свобод человека, гарантированных Конвенцией, фактически могут прибегнуть к ограничительному толкованию некоторых правовых терминов.

Совокупность перечисленных факторов привела к тому, что Европейский суд по правам человека постепенно выработал собственное представление о том, что должно включать то или иное правовое понятие. Позиция Европейского суда относительно объема и содержания терминов, закрепленных в Конвенции, постепенно приобрела независимый, автономный характер. Анализ автономных правовых понятий Европейского суда по правам человека имеет существенное значение по ряду причин. Прежде всего, содержание и объем автономных правовых понятий, как правило, существенно отличается от содержания и объема аналогичных правовых понятий в национальном законодательстве государств — участников Конвенции. Например, с точки зрения российского законодательства понятие «суд» охватывает суды общей юрисдикции, арбитражные суды и Конституционный Суд Российской Федерации. Автономное же значение понятия «суд» с точки зрения Конвенции значительно шире. В соответствии с прецедентным правом Европейского суда дефиниция «суд» применяется к органу, который соответствует следующим требованиям:

— независимость как по отношению к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе;

— продолжительность мандата членов;

— процессуальные гарантии, обычно предъявляемые к органам правосудия.

Руководствуясь этими критериями, Европейский суд по правам человека приравнял к суду в деле «Готрен и другие против Франции» региональные и национальные советы орденов врачей этой страны, в делах «Касадо Кока против Испании» и «Шофер против Швейцарии» — советы адвокатских сообществ и т.д.

См.: Готрен и другие (Gautrin and others) против Франции (жалоба N 25405/94): Постановление Европ. суда по правам человека от 20 мая 1998 г. // URL: http://hudoc.echr.coe.int.

См.: Касадо Кока (Casado Coca) против Испании (жалоба N 15450/89): Постановление Европ. суда по правам человека от 24 февр. 1994 г. // URL: http://hudoc.echr.coe.int.

См.: Шофер (Schopper) против Швейцарии (жалоба N 25405/94): Постановление Европ. суда по правам человека от 20 мая 1998 г. // URL: http://hudoc.echr.coe.int.

Различия в содержании и объеме автономных правовых понятий в национальных правовых системах государств — участников Конвенции порождают необходимость четкого установления этих различий и анализа особенностей подходов Европейского суда к их толкованию. Причем автономные понятия могут вырабатываться как в прецедентах толкования, так и в прецедентах Европейского суда по правам человека.

Правовые позиции прецедента и автономные правовые понятия — это составные элементы системы прецедентного права Европейского суда по правам человека. Место автономных правовых понятий в системе прецедентного права Европейского суда обусловлено следующими общими чертами:

— правовые позиции, прецеденты и автономные понятия призваны восполнить пробелы Конвенции;

— Европейский суд формулирует правовые позиции и автономные понятия по собственному усмотрению.

В то же время между правовыми позициями и автономными понятиями есть существенные различия, которые позволяют их дифференцировать. В отличие от автономных понятий для правовых позиций многократность применения является обязательным признаком.

Правовые позиции вырабатываются Европейским судом применительно к определенному праву, гарантированному Конвенцией (например, к праву на жизнь, личную неприкосновенность и др.), в то время как автономное понятие используется для конкретного термина, закрепленного в определенной статье Конвенции (например, автономные значения понятий «гражданские права и обязанности», «суд», «имущество», «государственная служба» и др.).

Для того чтобы правовой термин стал автономным понятием, многократность его применения Европейским судом в процессе рассмотрения жалоб о нарушениях прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией, не требуется. В решении по делу «Пелигрен против Франции» Европейский суд указал, что в связи с неопределенностью, которая сопутствовала применению гарантий п. 1 ст. 6 Конвенции к спорам, связанным с государственной службой, вводится новое автономное понятие «государственная служба», по которому из сферы применения п. 1 ст. 6 Конвенции выпадают споры государственных служащих, особенность деятельности которых заключается в осуществлении государственных управленческих функций в той мере, в которой эти служащие выступают как представители публичной власти, уполномоченные охранять общие интересы.

См.: Пелигрен (Pellegrin) против Франции (жалоба N 28541/95): Постановление Европ. суда по правам человека от 8 дек. 1999 г. // URL: http://hudoc.echr.coe.int.

Возвращаясь к вопросу прецедентности решений Европейского суда, необходимо отметить, что законодательно признание прецедентов как источников права в Российской Федерации не урегулировано, однако фактически прецеденты Европейского суда существуют и, безусловно, являются источниками права независимо от признания их каким-либо государством — участником Конвенции. Самостоятельно выработанная Европейским судом новая правовая позиция является прецедентом, источником права для любого государства — участника Конвенции.

Например, по вопросу правовой природы актов Европейского суда П.А. Лаптев высказывается так: «В настоящее время некорректно даже говорить о том, что судебный прецедент не является источником права для Российской Федерации, поскольку в Законе о ратификации Конвенции прямо сказано, что Российская Федерация признает компетенцию Европейского суда по вопросам толкования и применения Конвенции» . Хотелось бы в то же время отметить, что обязательность решений Европейского суда не является единственным критерием для признания его решений прецедентами. Следовательно, нельзя утверждать, что решения Европейского суда являются прецедентами только потому, что они носят обязательный для какой-либо страны характер.

Лаптев П.А. Российское правосудие и Европейский суд по правам человека // Общепризн. принципы и нормы междунар. права, междунар. договоры в практике конституц. правосудия: Материалы Всерос. совещания. М.: Междунар. отношения, 2004. С. 33.

Некоторые ученые ставят под сомнение прецедентный характер решений Европейского суда по правам человека. Например, Г.В. Мальцев считает , что в деятельности Европейского суда нет импровизированного нормотворчества, его решения основаны на Конвенции, он связан с другими нормативными актами Совета Европы. Европейский суд может свободно интерпретировать материальные и процессуальные нормы Конвенции и вытекающие из них обстоятельства сторон, однако отступать от них либо изменять их он не вправе. Свобода интерпретации никак не равнозначна свободе создания новой нормы, поэтому в решениях Европейского суда отсутствует основополагающий признак судебного прецедента как самостоятельной формы права. О каком судебном прецеденте можно говорить, если в основе решения по первичному делу лежит не созданная в порядке судебного правотворчества, а широко опубликованная, заранее известная писаная норма, хотя бы и специфически истолкованная Европейским судом.

См.: Мальцев Г.В. Социальные основы права. М., 2007. С. 642.

К такому же выводу приходит В.А. Туманов, который считает, что «Страсбургский суд, в том числе и по тем делам, где в качестве ответчика выступало данное государство, не носит характера обязательного прецедента для законодателя и судебной системы государства-участника» . Решения Европейского суда не являются источниками российского права, так как Суд не составляет звено национальной судебной системы и не вправе давать суверенному государству какие-либо указания, тем более обязательные, касающиеся его судебной, административной, правотворческой практики.

Туманов В.А. Европейский суд по правам человека. Очерк организации и деятельности. М.: Норма, 2001. С. 47.

Однако, по мнению автора настоящей работы, с такой позицией трудно согласиться. Например, для ряда стран характерно применение прецедентов иностранного государства, не говоря уже о прецедентах межгосударственных органов правосудия. В юридической литературе отмечается даже наднациональный характер судебных прецедентов как признак источника права . Что же касается аргумента об отсутствии эффективного механизма обеспечения исполнения решений Европейского суда, то сказанное можно отнести ко всем международным нормам. Государства добровольно ограничивают свои суверенные права, признают их источниками своего внутреннего права и обязуются следовать им во внутригосударственной практике. Более того, в соответствии с нормами jus cogens (высшего порядка) в отношении всех субъектов международного публичного права действует принцип добровольного исполнения межгосударственных обязательств, по которому правовое регулирование по соблюдению и исполнению международных норм осуществляется диспозитивным методом.

См.: Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1967. С. 441.

Конвенция содержит не только материальные нормы права. Необходимо учитывать, что она была принята в 1950 г. и, несмотря на то что в нее вносились незначительные изменения в виде 14 Протоколов (дополнительных соглашений), Конвенция не может регулировать все общественные отношения, возникающие в современном обществе. По этой причине Европейский суд с помощью эволютивного толкования формирует правовую позицию, которая соответствует основным принципам, заложенным в Конвенции, ее духу, а решение, в котором заложена такая новая правовая позиция, считается прецедентом. Это дает основание утверждать, что решения Европейского суда содержат импровизированное нормотворчество.

Решения Европейского суда по правам человека не нужно рассматривать только лишь как правоприменительный акт, констатирующий факт нарушения Конвенции и определяющий санкции в виде компенсации потерпевшему от правонарушителя. Решения Европейского суда необходимо рассматривать как документы, содержащие в себе правовые позиции Европейского суда, на основе которых были вынесены соответствующие решения. Акты, принимаемые Европейским судом по правам человека в результате рассмотрения конкретных дел, обладают определенными особенностями, отличающими их как от обычных актов правоприменения, принимаемых судами при рассмотрении дел и применении действующего закона, так и от актов нормативного характера, принимаемых органами государственной власти, наделенными правотворческими полномочиями в установленном порядке.

Прежде всего, акты Европейского суда:

1) создают, формулируют новое юридическое положение, новый подход к разрешению правовой ситуации для конкретного случая, т.е. носят условно казуальный характер для разрешения возникшего конфликта между частным лицом и государством;

2) реализуют полномочия Европейского суда, закрепленные ст. 32 Конвенции, по принятию решений по всем вопросам, касающимся интерпретации и применения положений Конвенции, тем самым формируя автономные правовые понятия в системе нормативного регулирования Конвенцией прав человека;

3) приобретают характер повторяемого и неоднократно действующего правила в последующем, но не в силу особого предписания, а будучи признанными судебными органами государств — участников Конвенции, которые при принятии решений обращаются к правовым позициям, сформулированным в принятых решениях Европейского суда по отдельным правам;

4) принимаются не по инициативе Европейского суда, а на основании заявления (жалобы) заинтересованного, как правило, частного лица;

5) направлены на выработку единого правового подхода к разрешению определенных категорий дел, т.е. реализуют принцип определенности права, стабильности правового регулирования.

Эти особенности актов Европейского суда по правам человека позволяют сделать вывод, что данные акты представляют собой источник праворегулирования, носящий ярко выраженный обязательный (одновременно и казуальный, и нормативный) характер, и несут в себе правовое начало, направленное на защиту прав и свобод, гарантируемых Конвенцией.

Таким образом, прецедентный характер решений Европейского суда позволяет сделать следующий вывод: практика Суда показывает, что, вырабатывая свои правовые позиции прецедентов, Европейский суд устанавливает единые стандарты правопорядка для государств — участников Конвенции и тем самым выходит в своих решениях за рамки толкования и конкретизации права, создавая прецеденты в качестве полноценных источников права.

vuzirossii.ru

Решения и постановления ЕСПЧ | Различия, виды и их значение

Виды, значения и различия между решениями и постановлениями ЕСПЧ

Существует два типа актов, которые принимает Европейский суд по правам человека по жалобам: решения (Decisions) и постановления (Judgements).

Из этой статьи вы узнаете, в чём их различия, каковы их виды и значение.

В чём различия между решениями и постановлениями ЕСПЧ?

Первоначально жалоба, поступившая в ЕСПЧ, попадает к юристам Секретариата, которые оценивают её на корректность составления. Если жалоба соответствует требованиям, то производство по ней продолжается, и жалоба отправляется к судье.

Судья, в свою очередь оценивает жалобу — приемлема она или нет. Таким образом в результате этой процедуры признаются неприемлемыми около 90% жалоб. Мы писали об этом в статье «Почему 90% жалоб в ЕСПЧ оказываются в мусорной корзине».

Единоличный Судья может принять по жалобе только одно из следующих решений:

исключить жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел на одном из оснований, предусмотренных статьей 37 Конвенции, либо

передать жалобу на рассмотрение в Комитет из трех Судей Европейского Суда по правам человека или в Палату Европейского Суда по правам человека.

Решения (Decisions) единоличного о признании жалобы неприемлемой или об исключении ее из списка подлежащих рассмотрению дел являются окончательными, то есть не могут быть обжалованы и пересмотрены по инициативе заявителя

Далее комитет из трех Судей Европейского Суда по правам человека, которому единоличный Судья передал жалобу или на рассмотрение которого жалоба была передана Секретариатом, минуя единоличного Судью, может в любое время единогласно принять свое решение (Decisions):

объявить жалобу полностью неприемлемой, то есть не соответствующей критериям приемлемости, сформулированным в статьях 34-35 Конвенции, в том числе в связи с выводом об отсутствии признаков нарушений прав, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, либо

исключить жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел на одном из оснований, предусмотренных статьей 37 Конвенции.

Указанные выше Решения (Decisions) Комитета из трех Судей Европейского Суда также являются окончательными, то есть не могут быть обжалованы и пересмотрены по инициативе заявителя

В отличие от единоличного Судьи, Комитет из трех Судей Европейского Суда по правам человека может объявить жалобу приемлемой (частично приемлемой), но только одновременно с вынесением по ней Постановления (Judgment) по существу. Объявить жалобу приемлемой (хотя бы в части) отдельным Решением (Decision) Комитет из трех Судей Европейского Суда по правам человека не может.

Таким образом, решения европейского суда по правам человека — это акты, в которых указывается, будет жалоба рассматриваться дальше или нет.

Дело не разрешается по существу в решениях.

Как вы, вероятно, уже догадались, дело разрешается по существу именно в постановлениях европейского суда по правам человека.

Так, например, Палата Европейского Суда по правам человека может:

Как все предыдущие инстанции объявить жалобу полностью неприемлемой;

объявить жалобу полностью приемлемой или частично приемлемой (частично приемлемой, частично неприемлемой) отдельным Решением (Decision) по вопросам приемлемости жалобы, которое является окончательным, то есть не может быть обжаловано или пересмотрено, в связи с чем вступает в силу в момент принятия, а затем принять Постановление (Judgment) по существу жалобы в той части, в которой она объявлена приемлемой;

объявить жалобу полностью приемлемой или частично приемлемой (частично приемлемой, частично неприемлемой) и одновременно разрешить ее по существу в той части, которой она объявлена приемлемой с вынесением единого Постановления (Judgment).

Таким образом, в постановлениях дело разрешается по существу.

Что такое пилотное постановление ЕСПЧ?

Бывает, что в государстве есть некая системная, структурная проблема. Например, решения национальных судов систематически не исполняются годами. Или обвиняемые в совершении преступлений держаться в нечеловеческих условиях в СИЗО.

Когда в ЕСПЧ обращается заявитель, и судьи ЕСПЧ видят, что он обратился именно со структурной проблемой, то они могут начать процедуру пилотного постановления. То есть постановления, в котором будет говорится о структурной проблеме.

Впервые ЕСПЧ применил процедуру пилотного постановления в постановлении от 22 июня 2004 года в деле «Брониовски против Польши».

Возникает вопрос: в чём отличие пилотного постановления от «обычных» постановлений?

«Обычное» постановление касается конкретного дела, описанного в жалобе. Пилотное же постановление расширяет предмет жалобы и распространяет свои правовые последствия на неограниченный круг лиц.

В «обычном» постановлении европейского суда по правам человека говорится о нарушении или отсутствии нарушения Конвенции относительно только тех лиц, которые указаны в жалобе. Пилотное постановление призвано указать государству на системную проблему; проблему, которая может затронуть многих людей и даже юридических лиц.

В пилотном постановлении ЕСПЧ указывает, какие системные меры должно принять государство-ответчик, чтобы исправить ситуацию.

После того, как принимается пилотное постановление, жалобы из этой страны по аналогичным нарушениям «замораживаются» в ЕСПЧ на год. Этот год государство-ответчик должно использовать для того, чтобы самостоятельно исправить ситуацию и примирится с теми, кто пострадал от действий (бездействия) государства.

Пример и значение пилотного постановления ЕСПЧ

15 января 2009 года ЕСПЧ издал постановление по делу «Бурдов против России №2» /(Burdov v. Russia (N 2)).

В нём заявитель Анатолий Бурдов жаловался на то, что решения российского суда в его пользу не исполняются.

То есть российские суде выносит решения в его пользу, но органы госвласти России не исполняют эти решения (5 решений). Речь шла о том, что Бурдов имеет право на социальные пособия как ликвидатор последствия Чернобыля, но ему эти пособия не платят. Суды подтверждают право на пособия, но ему продолжают не платить их.

По мнению заявителя, это нарушает статью 6 Конвенции «Право на справедливое судебное разбирательство».

Россия всё же выплатила эти пособия и компенсировала их задержку. Но ЕСПЧ по трём решениям суда всё же решил, что задержка исполнения решений — это нарушение статьи 6 Конвенции. То есть суд встал на сторону Бурдова.

Это постановление было пилотным. ЕСПЧ указал, что:

практика состоит в повторяющемся неисполнении Государством [Россией] решений российских же судов;

у потерпевших нет эффективных средств правовой защиты.

ЕСПЧ рекомендовал России:

• в течение полугода принять меры, чтобы потерпевшие могли эффективно защищаться в правовой сфере;
• предоставить возмещение всем, кто подал жалобы в ЕСПЧ из-за неисполнения или неразумной задержки выплат, когда есть решения судов в России о том, что госорганы обязаны заплатить.

ЕСПЧ «заморозил» на год все подобные жалобы, поданные против России, чтобы Россия могла сама возместить ущерб заявителям.

Рассмотрим ещё одно значимое постановление.

Какое значение имеет постановление ЕСПЧ «Ананьев и другие против России»?

Постановление ЕСПЧ «Ананьев и другие против России» было принято 10 января 2012 года. В нём Европейский суд признал нарушение Россией статьи 3 «Запрещение пыток» и 13 «Право на эффективное средство правовой защиты» Конвенции.

Суд указал, что при содержании в СИЗО у подследственных:

• недостаточно пространства и спальных мест;
• ограниченное поступление дневного света и свежего воздуха в камеры;
• невозможность уединиться при использовании туалета.

Россия отреагировала на это постановление в виде принятия «Плана дальнейших действий по исполнению “пилотного” постановления европейского Суда по правам человек по жалобам №42525/07 и 60800/08 “Ананьев и другие против России”».

В плане говорится о необходимости улучшать условия содержания заключённых, об имплементации положений Конвенции в правовую систему России, о взвешенном подходе к избранию и продлению меры пресечения в виде заключения под стражу и т.д.

Кратко укажем, что указано в отчёте о принятых мерах в части создания надлежащих условий содержания под стражей:

• создано и введено в эксплуатацию более 9,3 тыс мест для размещений заключённых под стражу;
• создано 16 объектов жизнеобеспечения;
• в 25 субъектах РФ построены новые следственные изоляторы;
• увеличился средний размер санитарной площади на одного заключённого;
• кабины-боксы больше не используются;
• улучшилась санитарная ситуация: у заключённых есть спальные места, помещения проветриваются и отапливаются, есть достаточное количество дезинфицирующих, чистящих и моющих средств.

Таким образом, очевидно, что постановления ЕСПЧ не «повисают в воздухе». Россия готова принимать меры в соответствии с этими постановлениями.

Есть два типа актов, принимаемых по жалобе: решения и постановления.

Решения – это процедурный акт. Решением оформляется вывод о приемлемости, неприемлемости или частичной приемлемости жалобы.

Дело разрешается по существу в постановлениях.

Есть пилотные постановления, которые принимаются, если ЕСПЧ видит системную проблему.

Россия прислушивается к выводам, изложенным в постановлениях ЕСПЧ.

euroclaim.ru

КАК ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПОНИМАЕТ ЧАСТНУЮ И СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ

Понятие частной и семейной жизни на первый взгляд представляется ясным и понятным каждому, но даже беглое знакомство с решениями Европейского суда по правам человека по этому вопросу заставляет задуматься над тем, знаем ли мы, что такое «частная и семейная жизнь».

Право на уважение частной и семейной жизни — одно из важнейших общепризнанных прав человека, защита которого предусматривается большинством международных документов и национальных законодательных актов.

Пункт 1 ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод закрепляет право человека на уважение его личной и семейной жизни. Объединение указанных прав в рамках одной статьи представляется вполне оправданным ввиду наличия достаточно тесных сущностных связей между ними.

Ни формулировка положения о праве на частную жизнь, ни его включение в Европейскую конвенцию о правах человека не вызвали практически никаких возражений, равно как между упомянутым положением и аналогичными положениями в других документах по правам человека отсутствуют какие-либо существенные расхождения. Однако положение о праве на семейную жизнь вызвало определенные разногласия относительно его формулировки, и между ним и схожими положениями в других документах о правах человека имеются некоторые расхождения. Право на уважение семейной жизни по ст. 8 применяется к отдельным членам семьи, а не к самой семье. Другие же документы по правам человека делают акцент на семью как ячейку общества (п. 3 ст. 16 Всеобщей декларации; п. 1 ст. 23 Пакта о гражданских и политических правах).

Защита по ст. 8 применяется только в тех случаях, когда речь идет о действиях самого государства, а не действиях частных лиц . Другие документы по правам человека, напротив, пытаются установить нормы поведения для негосударственных субъектов, как, например, в положении о «защите со стороны общества» в п. 3 ст. 16 Всеобщей декларации и п. 1 ст. 23 Пакта о гражданских и политических правах.

Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 291.

Формулировка рассматриваемого положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод носит уникальный характер. В то время как ст. 10 провозглашает «право на свободу выражения своего мнения», а ст. 11 — «право на свободу мирных собраний», в ст. 8 прямо не указаны какие-либо действия, подлежащие защите. В ней говорится о праве на «уважение. личной и семейной жизни». По мнению М. Джениса, Р. Кэйя и Э. Бредли , выбор такой формулировки явно свидетельствует о намерении авторов сохранить за договаривающимися государствами достаточную свободу действий по регулированию личных и семейных отношений. Во время разработки п. 1 ст. 8 характер защиты прав изменился с «неприкосновенности» на «уважение», что явно ослабило степень обеспечиваемой защиты. Однако эволюция прецедентного права по Европейской конвенции показала, что гибкость, присущая термину «уважение», позволяет защите развиваться и, несмотря ни на что, реагировать на происходящие изменения в обществе. В связи со ст. 8 часто поднимается основной вопрос: представляет ли собой защита просто запрещение вмешательства со стороны государства или она дает лицу право требовать позитивной защиты от своего государства? Доктрина невмешательства со стороны государства в том, что касается ст. 8, четко закреплена в праве на неприкосновенность частной жизни. В демократическом обществе индивид имеет право на повседневную жизнь без надзора или контроля за его деятельностью со стороны государства. В своем решении по делу Эйри Суд подтвердил главную обязанность государства воздерживаться от вмешательства, заявив, что цель ст. 8 заключается «преимущественно в защите индивида от произвольного вмешательства со стороны публичных органов» . Тем не менее конвенционные органы наиболее часто ссылаются на принцип невмешательства именно в области личностных отношений. По крайней мере в отношении совершеннолетних Комиссия и Суд в целом придерживаются мнения о том, что факт вмешательства в осуществление права на частную или семейную жизнь отсутствует, если государство не вмешивается в ее существование де-факто и в ее повседневное течение. Например, по делу Джонстон и другие, касавшемуся отсутствия в ирландском праве норм, закрепляющих право на развод, и норм, признающих семейную жизнь вне брака после расторжения брака одной из сторон и третьего лица, Суд постановил, что нельзя рассматривать ст. 8 таким образом. Она возлагает на него обязательство принять меры, разрешающие развод и вступление в новый брак .

Дженис М., Кэй Р., Бредли Э. Европейское право в области прав человека (практика и комментарии) / Пер. с англ. М., 1997. С. 263.

Эйри (Airey) против Ирландии. Решение Европейского суда по правам человека от 9 октября 1979 г. // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М., 2000.

Джонстон (Johnston) и другие против Ирландии. Решение Европейского суда по правам человека от 7 июля 1989 г. // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М., 2000.

Однако в отношении вопросов, касающихся гомосексуальных связей между совершеннолетними, Суд постановил, что существование законодательства, криминализирующего частную деятельность, представляет собой вмешательство независимо от того, осуществляло ли когда-либо государство судебное преследование за такую деятельность или нет .

Даджен (Dudgeon) против Соединенного Королевства. Решение Европейского суда по правам человека от 22 октября 1981 г. // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М., 2000.

Хотя государство в принципе может не вмешиваться в осуществление частного права лица поддерживать отношения с другими лицами, Комиссия и Суд во все большей степени укреплялись в мнении, что после установления таких отношений от государства можно требовать обеспечения их уважения с помощью соответствующего законодательства, регулирующих норм и других средств. В подобных случаях Комиссия или Суд действительно требовали от государства устранить какие бы то ни было созданные им препятствия на пути осуществления права на семейную жизнь. Ключевым делом такого рода является дело Маркс, когда мать и ее внебрачный ребенок оспорили бельгийское законодательство, которое требовало от матери совершить специальные юридические действия для приведения ее отношений со своим ребенком в соответствие с положениями закона и которое исключало возможность полного юридического участия даже такого «приведенного в соответствие» ребенка для семейной жизни и его включения в такую жизнь. Суд постановил, что, когда государство определяет в рамках своей внутренней правовой системы режим, применимый к определенным семейным отношениям, таким как отношения между незамужней матерью и ее ребенком, оно должно поступать с таким расчетом, чтобы позволить затрагиваемым лицам вести нормальную семейную жизнь .

Маркс (Магскх) против Бельгии. Решение Европейского суда по правам человека от 13 июня 1979 г. // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М., 2000.

В процессе работы над ст. 8 авторы текста вряд ли могли представить себе, какие проблемы может вызвать такое простое слово, как «семья», в будущем. И тогда, и сейчас большинство людей согласились бы с привычным толкованием термина «семья», а именно с тем, что он означает супружескую гетеросексуальную пару с детьми. Однако его юридическое толкование значительно сложнее. В рамках дела Маркс Суд расширил общее определение семьи, констатировав, что: «Семейная жизнь» по смыслу ст. 8 включает по меньшей мере отношения между близкими родственниками, например отношения между дедушкой и бабушкой, с одной стороны, и внуками — с другой, поскольку такие родственники могут играть важную роль в семейной жизни. Суд также заявил, что родные братья и сестры могут иметь право на семейную жизнь в рамках отношений между собой, независимых от отношений между детьми и родителями, констатировав нарушение шведским Правительством ст. 8 в результате разлучения трех родных братьев, взятых под государственную опеку.

Доктрина невмешательства со стороны государства имеет исключительно важное значение для любой характеристики материального права на неприкосновенность частной жизни по п. 1 ст. 8 Европейской конвенции. В петиции N 6825/74 Комиссия заявила, что, право на уважение «частной жизни является правом на невмешательство в личную жизнь, правом жить так, как хочется, без придания огласке подробностей личной жизни. однако право на уважение частной жизни этим не исчерпывается» .

Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 295.

Понятие частной жизни может включать в себя и некоторые иные аспекты. Так, по делу Микулич против Хорватии Суд постановил, основываясь на ст. 8 Конвенции: «Понятие частной жизни может иногда включать в себя некоторые аспекты физической и социальной идентификации личности, и уважение частной жизни должно, таким образом, в некоторой степени содержать право на установление отношений с другими. Более того, не усматривается никаких оснований для принципа исключения из понятия «частная жизнь» определения правовых связей между ребенком, рожденным вне брака, и его биологическим отцом. Уважение частной жизни требует, чтобы каждый имел право на установление подробностей, связанных с его или ее личностью в качестве конкретного индивидуума, и право на такую информацию имеет значение, ввиду того что она оказывает влияние на формирование личности человека» . По делу заявительница стремилась установить личность ее биологического отца посредством судебных процедур, и, по мнению Суда, в ее стремлении усматривается прямая связь между установлением отцовства и ее частной жизнью.

Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2002. 2. Микулич против Хорватии (Mikulic — Croatia) (N 53176/99).

Однако по делу Леббинк против Нидерландов Европейский суд высказывает мнение о том, что простое биологическое родство, не подкрепленное какими-либо дополняющими его правовыми и фактическими элементами, указывающими на существование тесных личных связей между родителем и ребенком, не может считаться достаточным, для того чтобы на него распространялось действие гарантий ст.

Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2004. Леббинк против Нидерландов (Lebbink — Nitherlands) (N 45582/99).

Одна из самых сложных проблем, с которыми сталкивается Суд, — это поиск способов (не оговоренных в п. 2 ст. 8) разработать какие-то особые, сужающие характеристики права на уважение личной жизни. Как показывает практика, иски, предъявляемые согласно ст. 8, ставят вопросы толкования и определения пределов предусмотренных Конвенцией прав в самой острой форме.

Для выявления содержания права на уважение частной жизни существенное значение имеет трактовка ключевых понятий. В решении по делу X и Y против Нидерландов от 26 марта 1985 г. Европейский суд признал, что частная жизнь распространяется на физическую и психическую неприкосновенность лица, охватывая и его сексуальную жизнь (п. 22).

Как отметила Европейская комиссия, для многочисленных англосаксонских и французских авторов данное право — это право на прайвэси, право лица жить, как хочется, не опасаясь огласки, однако оно не ограничивается только этим. Право на уважение частной жизни включает в себя и право на установление и поддержание отношений с другими людьми, особенно в эмоциональной сфере, с целью развития и реализации собственной личности.

Впоследствии данная позиция была подтверждена и Европейским судом по правам человека в решении по делу Нимитц против Германии от 16 декабря 1992 г. Суд не счел возможным дать исчерпывающее определение понятия «частная жизнь», однако пришел к выводу, что нельзя ограничивать частную жизнь только интимным кругом, где каждый может жить так, как он хочет, и тем самым полностью исключать внешний мир. Уважение частной жизни до некоторой степени включает и право устанавливать и развивать отношения с другими людьми (п. 29). В решении по делу Бургхарц против Швейцарии от 22 февраля 1994 г. судьи обратили внимание на тот факт, что частная жизнь распространяется и на отношения с другими людьми в профессиональной области и в сфере бизнеса и не исключает публично-правовые аспекты (п. 24).

Следует отметить, что и другие органы Совета Европы предлагали собственную трактовку содержания понятия «частная жизнь». В Резолюции Консультативной Ассамблеи (в настоящее время — Парламентская Ассамблея) 428 (1970) «О средствах массовой информации и правах человека» право на прайвэси понимается как право жить собственной жизнью при наличии минимального воздействия извне. Оно охватывает частную, семейную и домашнюю жизнь, физическую и моральную неприкосновенность, достоинство и репутацию, а также предполагает уклонение от представления лица в ложном свете, нераскрытие незначительных или смущающих фактов, запрет опубликования частных фотографий без соответствующего разрешения, защиту от раскрытия информации, полученной или предоставленной на условиях конфиденциальности.

В тексте Конвенции семейная жизнь, являющаяся составным компонентом частной жизни, выделяется самостоятельно, хотя, как показывает анализ судебной практики, эти два аспекта подчас трудно отделить друг от друга. Попытки Европейской комиссии и Европейского суда по правам человека сформулировать обобщающие определения понятий «семья» и «семейная жизнь» не увенчались успехом. Прежде всего потому, что понятие «семья» в трактовке ст. 8 не совпадает полностью с содержанием аналогичного понятия в контексте ст. 12 Конвенции, закрепляющей право на вступление в брак и создание семьи. Кроме того, и применительно к ст. 8 содержание данного понятия существенно варьируется в зависимости от обстоятельств конкретного дела. Так, в решении по делу Маркс против Бельгии от 13 июня 1979 г. Суд признал, что мать и ее несовершеннолетняя внебрачная дочь составляют семью в понимании ст. 8 (п. 31). Он также констатировал, что семейная жизнь включает в себя по крайней мере отношения между близкими родственниками, например между дедушками, бабушками и внуками, поскольку такого рода отношения могут играть существенную роль в семейной жизни (п. 45). В решении по делу Олссон против Швеции от 24 марта 1988 г. Суд обратил внимание на особый характер взаимоотношений не только между родителями и детьми, но и детей между собой в рамках семейной жизни.

Европейская комиссия и Европейский суд, как правило, признают в качестве семьи мужа, жену и детей, в том числе внебрачных и усыновленных. Вместе с тем до сих пор не ясно, распространяется ли понятие «семейная жизнь» на взаимоотношения приемных родителей и детей. С учетом современных изменений в социальных и культурных моделях семьи изучение обстоятельств конкретного дела требует от Европейского суда чрезвычайной гибкости, а распространение «нестандартных» моделей организации семейной жизни значительно усложняет трактовку данного понятия. Комментаторы Конвенции отмечают, что уважение семейной жизни распространяется не только на классические европейские модели семьи, но и на семьи, придерживающиеся иных культурных традиций. В частности, в одном из дел Комиссия косвенно признала право на защиту членов полигамной семьи.

Как отмечал Европейский суд, целью ст. 8 является главным образом защита лица от произвольного вмешательства публичных властей, и прежде всего государственные органы не должны вмешиваться в осуществление права на уважение частной жизни. Допустимые основания для возможного вмешательства закрепляются в п. 2 ст. 8: вмешательство может быть признано правомерным только в том случае, если оно предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах государственной безопасности и общественного спокойствия, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

В деле Эйри против Ирландии, которое уже упоминалось, была подтверждена правовая позиция о наличии позитивных обязательств, неотъемлемых от реального уважения частной или семейной жизни (п. 32). Как отметил Европейский суд, закрепление в законодательстве данной страны положений о возможности установления в судебном порядке раздельного проживания супругов равносильно признанию того факта, что защита частной и семейной жизни может иногда требовать освобождения от обязанности совместного проживания. Соответственно, действительное уважение частной или семейной жизни обязывает Ирландию создать такие средства правовой защиты, которые будут доступны каждому, кто пожелает прибегнуть к ним (п. 33). Вместе с тем, по мнению судей, данная правовая позиция не должна трактоваться слишком широко, что уже подтвердилось на примере дела Джонстон и другие против Ирландии от 18 декабря 1986 г.

Введение в судебном порядке раздельного жительства позволяет супругам на законном основании проживать отдельно, но не ведет к прекращению брака. Этот институт в большей или меньшей степени присущ всем западным странам, однако получил наибольшее распространение там, где развод юридически не признан или существенно затруднен. В русском дореволюционном праве данный институт был известен как «отлучение от стола и ложа».

В решении по делу Абдулазиз, Кабалис и Балкандали против Соединенного Королевства от 28 мая 1985 г. Европейский суд отметил, что содержание понятия «уважение» в контексте частной и семейной жизни, в особенности если речь идет о позитивных обязательствах, не является четко очерченным. С учетом разнообразия практики и ситуаций в государствах — участниках Конвенции требования, связанные с уважением семейной жизни, варьируются от дела к делу. Соответственно, государства-участники пользуются широкой свободой усмотрения в отношении определения необходимых шагов для обеспечения соблюдения Конвенции и должного учета потребностей и ресурсов общества и индивида (п. 67).

В решении по делу Риз против Соединенного Королевства от 17 октября 1986 г. судьи отметили: при определении наличия позитивных обязательств следует исходить из необходимости установления справедливого баланса между интересами всего общества и интересами отдельного лица. Поиск такого баланса присущ всей Конвенции, для его достижения определенное значение имеют цели, перечисленные в п. 2 ст. 8, хотя приведенные там положения непосредственно касаются только негативных обязательств (п. 37). Здесь следует пояснить, что в теории частного права обязательства с негативным содержанием требуют воздержания должника от совершения действий, тогда как обязательства с позитивным содержанием, наоборот, требуют совершения действий.

В ряде дел Суд обратил внимание на трудности, связанные с точным определением границ между позитивными и негативными обязательствами, вытекающими из ст. 8. В обоих случаях необходимо соблюдение справедливого баланса между конкурирующими интересами отдельного лица, с одной стороны, и общества — с другой, и государство пользуется определенной свободой усмотрения. Как отмечается в комментариях к Конвенции, практика Европейского суда свидетельствует в последнее время о том, что при рассмотрении конкретных дел все меньшее значение имеет тот факт, представляет ли предполагаемое нарушение ст. 8 вмешательство в осуществление гарантированных прав или нарушает государство позитивные обязательства.

lawbook.online