Этот город мое наказание

Ещё многих дураков радует бравое слово: революция!

Он спешил к Свидригайлову. Чего он мог надеяться от этого человека ≈ он и сам не знал. Но в этом человеке таилась какая-то власть над ним. Сознав это раз, он уже не мог успокоиться, а теперь к тому же и пришло время.

Дорогой один вопрос особенно мучил его: был ли Свидригайлов у Порфирия?

Сколько он мог судить и в чем бы он присягнул ≈ нет, не был! Он подумал еще и еще, припомнил вс╦ посещение Порфирия, сообразил: нет, не был, конечно, не был!

Но если не был еще, то пойдет или не пойдет он к Порфирию?

Теперь покамест ему казалось, что не пойдет. Почему? Он не мог бы объяснить и этого, но если б и мог объяснить, то теперь он бы не стал над этим особенно ломать голову. Вс╦ это его мучило, и в то же время ему было как-то не до того. Странное дело, никто бы, может быть, не поверил этому, но о своей теперешней, немедленной судьбе он как-то слабо, рассеянно заботился. Его мучило что-то другое, гораздо более важное, чрезвычайное, ≈ о нем же самом и не о ком другом, но что-то другое, что-то главное. К тому же он чувствовал беспредельную нравственную усталость, хотя рассудок его в это утро работал лучше, чем во все эти последние дни.

Да и стоило ль теперь, после всего, что было, стараться побеждать все эти новые мизерные затруднения? Стоило ль, например, стараться интриговать, чтобы Свидригайлов не ходил к Порфирию; изучать, разузнавать, терять время на какого-нибудь Свидригайлова!

О, как ему вс╦ это надоело!

А между тем он все-таки спешил к Свидригайлову; уж не ожидал ли он чего-нибудь от него нового, указаний, выхода? И за соломинку ведь хватаются! Не судьба ль, не инстинкт ли какой сводит их вместе? Может быть, это была только усталость, отчаяние; может быть, надо было не Свидригайлова, а кого-то другого, а Свидригайлов только так тут подвернулся. Соня? Да и зачем бы он пошел теперь к Соне? Опять просить у ней ее слез? Да и страшна была ему Соня. Соня представляла собою неумолимый приговор, решение без перемены. Тут ≈ или ее дорога, или его. Особенно в эту минуту он не в состоянии был ее видеть. Нет, не лучше ли испытать Свидригайлова: что это такое? И он не мог не сознаться внутри, что и действительно тот на что-то ему давно уже как бы нужен.

Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство не могло бы быть у них одинаково. Этот человек очень к тому же был неприятен, очевидно чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол. Про него ходят такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но кто знает, для чего и что это означает? У этого человека вечно какие-то намерения и проекты.

Мелькала постоянно во все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила, хотя он даже старался прогонять ее от себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов вс╦ вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы против Дуни. А если и теперь имеет? Почти наверное можно сказать, что да. А если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним власть, он захочет употребить ее как оружие против Дуни?

Мысль эта иногда, даже во сне, мучила его, но в первый еще раз она явилась ему так сознательно ярко, как теперь, когда он шел к Свидригайлову. Одна уже мысль эта приводила его в мрачную ярость. Во-первых, тогда уже вс╦ изменится, даже в его собственном положении: следует тотчас же открыть тайну Дунечке. Следует, может быть, предать самого себя, чтоб отвлечь Дунечку от какого-нибудь неосторожного шага. Письмо? Нынче утром Дуня получила какое-то письмо! От кого в Петербурге могла бы она получать письма? (Лужин разве?) Правда, там стережет Разумихин; но Разумихин ничего не знает. Может быть, следует открыться и Разумихину? Раскольников с омерзением подумал об этом.

╚Во всяком случае Свидригайлова надо увидать как можно скорее, ≈ решил он про себя окончательно. ≈ Слава богу, тут не так нужны подробности, сколько сущность дела; но если, если только способен он, если Свидригайлов что-нибудь интригует против Дуни, ≈ то. ╩

Раскольников до того устал за вс╦ это время, за весь этот месяц, что уже не мог разрешать теперь подобных вопросов иначе, как только одним решением: ╚Тогда я убью его╩, ≈ подумал он в холодном отчаянии. Тяжелое чувство сдавило его сердце; он остановился посредине улицы и стал осматриваться: по какой дороге он идет и куда он зашел? Он находился на ≈ ском проспекте, шагах в тридцати или в сорока от Сенной, которую прошел. Весь второй этаж дома налево был занят трактиром. Все окна были отворены настежь; трактир, судя по двигавшимся фигурам в окнах, был набит битком. В зале разливались песенники, звенели кларнет, скрипка и гремел турецкий барабан. Слышны были женские взвизги. Он было хотел пойти назад, недоумевая, зачем он повернул на ≈ский проспект, как вдруг, в одном из крайних отворенных окон трактира, увидел сидевшего у самого окна, за чайным столом, с трубкою в зубах, Свидригайлова. Это страшно, до ужаса поразило его. Свидригайлов наблюдал и рассматривал его молча и, что тоже тотчас же поразило Раскольникова, кажется, хотел было вставать, чтобы потихоньку успеть уйти, пока его не заметили. Раскольников тотчас сделал вид, что как будто и сам не заметил его и смотрит, задумавшись, в сторону, а сам продолжал его наблюдать краем глаза. Сердце его тревожно билось. Так и есть: Свидригайлов очевидно не хочет, чтоб его видели. Он отвел от губ трубку и уже хотел спрятаться; но, поднявшись и отодвинув стул, вероятно, вдруг заметил, что Раскольников его видит и наблюдает. Между ними произошло нечто похожее на сцену их первого свидания у Раскольникова, во время сна. Плутовская улыбка показалась на лице Свидригайлова и вс╦ более расширялась. И тот и другой знали, что оба видят и наблюдают друг друга. Наконец Свидригайлов громка расхохотался.

≈ Ну, ну! входите уж, коли хотите; я здесь! ≈ крикнул он из окна.

Раскольников поднялся в трактир.

Он нашел его в очень маленькой задней комнате, в одно окно, примыкавшей к большой зале, где на двадцати маленьких столиках, при криках отчаянного хора песенников, пили чай купцы, чиновники и множество всякого люда. Откуда-то долетал стук шаров на биллиарде. На столике пред Свидригайловым стояла початая бутылка шампанского и стакан, до половины полный вина. В комнатке находились еще мальчик-шарманщик, с маленьким ручным органчиком, и здоровая, краснощекая девушка в подтыканной полосатой юбке и в тирольской шляпке с лентами, певица, лет восемнадцати, которая, несмотря на хоровую песню в другой комнате, пела под аккомпанемент органщика, довольно сиплым контральтом, какую-то лакейскую песню.

≈ Ну и довольно! ≈ прервал ее Свидригайлов при входе Раскольникова.

Девушка тотчас же оборвала и остановилась в почтительном ожидании. Пела она свою рифмованную лакейщину тоже с каким-то серьезным и почтительным оттенком в лице.

≈ Эй, Филипп, стакан! ≈ крикнул Свидригайлов.

≈ Я не стану пить вина, ≈ сказал Раскольников.

≈ Как хотите, я не для вас. Пей, Катя! Сегодня ничего больше не понадобится, ступай! ≈ Он налил ей целый стакан вина и выложил желтенький билетик. Катя выпила стакан разом, как пьют вино женщины, то есть не отрываясь, в двадцать глотков, взяла билетик, поцеловала у Свидригайлова руку, которую тот весьма серьезно допустил поцеловать, и вышла из комнаты, а за нею потащился и мальчишка с органом. Оба они были приведены с улицы. Свидригайлов и недели не жил в Петербурге, а уж вс╦ около него было на какой-то патриархальной ноге. Трактирный лакей, Филипп, тоже был уже ╚знакомый╩ и подобострастничал. Дверь в залу запиралась; Свидригайлов в этой комнате был как у себя и проводил в ней, может быть, целые дни. Трактир был грязный, дрянной и даже не средней руки.

≈ Я к вам шел и вас отыскивал, ≈ начал Раскольников, ≈ но почему теперь я вдруг поворотил на ≈ ский проспект с Сенной! Я никогда сюда не поворачиваю и не захожу. Я поворачиваю с Сенной направо. Да и дорога к вам не сюда. Только поворотил, вот и вы! Это странно!

≈ Зачем же вы прямо не скажете: это чудо!

≈ Потому что это, может быть, только случай.

≈ Ведь какая складка у всего этого народа! ≈ захохотал Свидригайлов, ≈ не сознается, хоть бы даже внутри и верил чуду! Ведь уж сами говорите, что ╚может быть╩ только случай. И какие здесь вс╦ трусишки насчет своего собственного мнения, вы представить себе не можете, Родион Романыч! Я не про вас. Вы имеете собственное мнение и не струсили иметь его. Тем-то вы и завлекли мое любопытство.

≈ Да и этого ведь довольно.

Свидригайлов был, очевидно, в возбужденном состоянии, но всего только на капельку; вина выпил он всего только полстакана.

≈ Мне кажется, вы пришли ко мне раньше, чем узнали о том, что я способен иметь то, что вы называете собственным мнением, ≈ заметил Раскольников.

≈ Ну, тогда было дело другое. У всякого свои шаги. А насчет чуда скажу вам, что вы, кажется, эти последние два-три дня проспали. Я вам сам назначил этот трактир и никакого тут чуда не было, что вы прямо пришли; сам растолковал всю дорогу, рассказал место, где он стоит, и часы, в которые можно меня здесь застать. Помните?

≈ Забыл, ≈ отвечал с удивлением Раскольников.

≈ Верю. Два раза я вам говорил. Адрес отчеканился у вас в памяти механически. Вы и повернули сюда механически, а между тем строго по адресу, сами того не зная. Я, и говоря-то вам тогда, не надеялся, что вы меня поняли. Очень уж вы себя выдаете, Родион Романыч. Да вот еще: я убежден, что в Петербурге много народу, ходя, говорят сами с собой. Это город полусумасшедших. Если б у нас были науки, то медики, юристы и философы могли бы сделать над Петербургом драгоценнейшие исследования, каждый по своей специальности. Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге. Чего стоят одни климатические влияния! Между тем это административный центр всей России, и характер его должен отражаться на всем. Но не в том теперь дело, а в том, что я уже несколько раз смотрел на вас сбоку. Вы выходите из дому ≈ еще держите голову прямо. С двадцати шагов вы уже ее опускаете, руки складываете назад. Вы смотрите и, очевидно, ни пред собою, ни по бокам уже ничего не видите. Наконец, начинаете шевелить губами и разговаривать сами с собой, причем иногда вы высвобождаете руку и декламируете, наконец, останавливаетесь среди дороги надолго. Это очень нехорошо-с. Может быть, вас кое-кто и замечает, кроме меня, а уж это невыгодно. Мне, в сущности, вс╦ равно, и я вас не вылечу, но вы, конечно, меня понимаете.

≈ А вы знаете, что за мною следят? ≈ спросил Раскольников, пытливо на него взглядывая.

≈ Нет, ничего не знаю, ≈ как бы с удивлением ответил Свидригайлов.

≈ Ну так и оставим меня в покое, ≈ нахмурившись, пробормотал Раскольников.

≈ Хорошо, оставим вас в покое.

≈ Скажите лучше, если вы сюда приходите пить и сами мне назначали два раза, чтоб я к вам сюда же пришел, то почему вы теперь, когда я смотрел в окно с улицы, прятались и хотели уйти? Я это очень хорошо заметил.

≈ Хе-хе! А почему вы, когда я тогда стоял у вас на пороге, лежали на своей софе с закрытыми глазами и притворялись, что спите, тогда как вы вовсе не спали? Я это очень хорошо заметил.

≈ Я мог иметь. причины. вы сами это знаете.

≈ И я мог иметь свои причины, хотя вы их и не узнаете.

Раскольников опустил правый локоть на стол, подпер пальцами правой руки снизу свой подбородок и пристально уставился на Свидригайлова. Он рассматривал с минуту его лицо, которое всегда его поражало и прежде. Это было какое-то странное лицо, похожее как бы на маску: белое, румяное, с румяными, алыми губами, с светло-белокурою бородой и с довольно еще густыми белокурыми волосами. Глаза были как-то слишком голубые, а взгляд их как-то слишком тяжел и неподвижен. Что-то было ужасно неприятное в этом красивом и чрезвычайно моложавом, судя по летам, лице. Одежда Свидригайлова была щегольская, летняя, легкая, в особенности щеголял он бельем. На пальце был огромный перстень с дорогим камнем.

≈ Да неужели же мне и с вами еще тоже надо возиться, ≈ сказал вдруг Раскольников, выходя с судорожным нетерпением прямо на открытую, ≈ хотя вы, может быть, и самый опасный человек, если захотите вредить, да я-то не хочу ломать себя больше. Я вам покажу сейчас, что не так дорожу собою, как вы, вероятно, думаете. Знайте же, я пришел к вам прямо сказать, что если вы держите свое прежнее намерение насчет моей сестры и если для этого думаете чем-нибудь воспользоваться из того, что открыто в последнее время, то я вас убью, прежде чем вы меня в острог посадите. Мое слово верно: вы знаете, что я сумею сдержать его. Второе, если хотите мне что-нибудь объявить, ≈ потому что мне вс╦ это время казалось, что вы как будто хотите мне что-то сказать, ≈ то объявляйте скорее, потому что время дорого и, может быть, очень скоро будет уже поздно.

≈ Да куда вы это так торопитесь? ≈ спросил Свидригайлов, любопытно его разглядывая.

≈ У всякого свои шаги, ≈ мрачно и нетерпеливо проговорил Раскольников.

≈ Вы сами же вызывали сейчас на откровенность, а на первый же вопрос и отказываетесь отвечать, ≈ заметил Свидригайлов с улыбкой, ≈ Вам вс╦ кажется, что у меня какие-то цели, а потому и глядите на меня подозрительно. Что ж, это совершенно понятно в вашем положении. Но как я ни желаю сойтись с вами, я все-таки не возьму на себя труда разуверять вас в противном. Ей-богу, игра не стоит свеч, да и говорить-то с вами я ни о чем таком особенном не намеревался.

≈ Зачем же я тогда вам так понадобился? Ведь вы же около меня ухаживали?

≈ Да просто как любопытный субъект для наблюдения. Мне понравились вы фантастичностью вашего положения ≈ вот чем! Кроме того, вы брат особы, которая меня очень интересовала, и, наконец, от самой этой особы в свое время я ужасно много и часто слыхал о вас, из чего и заключил, что вы имеете над нею большое влияние; разве этого мало? Хе-хе-хе! Впрочем, сознаюсь, ваш вопрос для меня весьма сложен, и мне трудно на него вам ответить. Ну вот, например, ведь вы пошли ко мне теперь мало того что по делу, а за чем-нибудь новеньким? Ведь так? Ведь так? ≈ настаивал Свидригайлов с плутовскою улыбкой, ≈ ну, представьте же себе после этого, что я сам-то, еще ехав сюда, в вагоне, на вас же рассчитывал, что вы мне тоже скажете что-нибудь новенького и что от вас же удастся мне чем-нибудь позаимствоваться! Вот какие мы богачи!

≈ Чем это позаимствоваться?

≈ Да что вам сказать? Разве я знаю чем? Видите, в каком трактиришке вс╦ время просиживаю, и это мне всласть, то есть не то чтобы всласть, а так, надо же где-нибудь сесть. Ну, вот хоть эта бедная Катя ≈ видели. Ну был бы я, например, хоть обжора, клубный гастроном, а то ведь вот что я могу есть! (Он ткнул пальцем в угол, где на маленьком столике, на жестяном блюдце, стояли остатки ужасного бифштекса с картофелем). Кстати, обедали вы? Я перекусил и больше не хочу. Вина, например, совсем не пью. Кроме шампанского, никакого, да и шампанского-то в целый вечер один стакан, да и то голова болит. Это я теперь, чтобы подмонтироваться, велел подать, потому что я куда-то собираюсь, и вы видите меня в особом расположении духа. Я потому давеча и спрятался, как школьник, что думал, что вы мне помешаете; но, кажется (он вынул часы), могу пробыть с вами час; теперь половина пятого. Верите ли, хотя бы что-нибудь было; ну, помещиком быть, ну, отцом, ну, уланом, фотографом, журналистом. н-ничего, никакой специальности! Иногда даже скучно. Право, думал, что вы мне скажете что-нибудь новенького.

≈ Да кто вы такой и зачем вы сюда приехали?

≈ Я кто такой? Вы знаете: дворянин, служил два года в кавалерии, потом так здесь в Петербурге шлялся, потом женился на Марфе Петровне и жил в деревне. Вот моя биография!

≈ Вы, кажется, игрок?

≈ Нет, какой я игрок. Шулер ≈ не игрок.

≈ А вы были шулером?

≈ Что же, вас бивали?

≈ Случалось. А что?

≈ Ну, стало быть, вызвать на дуэль могли. да и вообще, оживляет.

≈ Не противоречу вам и притом не мастер я философствовать. Признаюсь вам, я сюда больше насчет женщин поскорее приехал.

≈ Только что похоронили Марфу Петровну?

≈ Ну да, ≈ улыбнулся с побеждающею откровенностию Свидригайлов. ≈ Так что ж? Вы, кажется, находите что-то дурное, что я о женщинах так говорю?

≈ То есть нахожу я или нет дурное в разврате?

≈ В разврате! Ну вот вы куда! А впрочем, по порядку прежде отвечу вам насчет женщины вообще; знаете, я расположен болтать. Скажите, для чего я буду себя сдерживать? Зачем же бросать женщин, коли я хоть до них охотник? По крайней мере, занятие.

≈ Так вы здесь только на разврат один и надеетесь?

≈ Ну так что ж, ну и на разврат! Дался им разврат. Да люблю, по крайней мере, прямой вопрос. В этом разврате, по крайней мере, есть нечто постоянное, основанное даже на природе и не подверженное фантазии, нечто всегдашним разожженным угольком в крови пребывающее, вечно поджигающее, которое и долго еще, и с летами, может быть, не так скоро зальешь. Согласитесь сами, разве не занятие в своем роде?

≈ Чему же тут радоваться? Это болезнь, и опасная.

≈ А, вот вы куда! Я согласен, что это болезнь, как и вс╦ переходящее через меру, ≈ а тут непременно придется перейти через меру, ≈ но ведь это, во-первых, у одного так, у другого иначе, а во-вторых, разумеется, во всем держи меру, расчет, хоть и подлый, но что же делать? Не будь этого, ведь этак застрелиться, пожалуй, пришлось бы. Я согласен, что порядочный человек обязан скучать, но ведь, однако ж.

≈ А вы могли бы застрелиться?

≈ Ну вот! ≈ с отвращением отпарировал Свидригайлов, ≈ сделайте одолжение, не говорите об этом, ≈ прибавил он поспешно и даже без всякого фанфаронства, которое выказывалось во всех прежних его словах. Даже лицо его как будто изменилось. ≈ Сознаюсь в непростительной слабости, но что делать: боюсь смерти и не люблю, когда говорят о ней. Знаете ли, что я мистик отчасти?

≈ А! призраки Марфы Петровны! Что ж, приходить продолжают?

≈ Ну их, не поминайте; в Петербурге еще не было; да и черт с ними! ≈ вскричал он с каким-то раздражительным видом. ≈ Нет, будемте лучше об этом. да впрочем. Гм! Эх, мало времени, не могу я с вами долго остаться, а жаль! Было бы что сообщить.

≈ А что у вас, женщина?

≈ Да, женщина, так, нечаянный один случай. нет, я не про то.

≈ Ну, а мерзость всей этой обстановки на вас уже не действует? Уже потеряли силу остановиться?

≈ А вы и на силу претендуете? Хе-хе-хе! Удивили же вы меня сейчас, Родион Романыч, хоть я заранее знал, что это так будет. Вы же толкуете мне о разврате и об эстетике! Вы ≈ Шиллер, вы ≈ идеалист! Вс╦ это, конечно, так и должно быть и надо бы удивляться, если б оно было иначе, но, однако ж, как-то все-таки странно в действительности. Ах, жаль, что времени мало, потому вы сами прелюбопытный субъект! А кстати, вы любите Шиллера? Я ужасно люблю.

≈ Но какой вы, однако же, фанфарон! ≈ с некоторым отвращением произнес Раскольников.

≈ Ну, ей-богу же, нет! ≈ хохоча отвечал Свидригайлов, ≈ а впрочем, не спорю, пусть и фанфарон; но ведь почему же и не пофанфаронить, когда оно безобидно. Я семь лет прожил в деревне у Марфы Петровны, а потому, набросившись теперь на умного человека, как вы, ≈ на умного и в высшей степени любопытного, просто рад поболтать, да, кроме того, выпил эти полстакана вина и уже капельку в голову ударило. А главное, существует одно обстоятельство, которое меня очень монтировало, но о котором я. умолчу. Куда же вы? ≈ с испугом спросил вдруг Свидригайлов.

Раскольников стал было вставать. Ему сделалось и тяжело, и душно, и как-то неловко, что он пришел сюда. В Свидригайлове он убедился как в самом пустейшем и ничтожнейшем злодее в мире.

≈ Э-эх! Посидите, останьтесь, ≈ упрашивал Свидригайлов, ≈ да велите себе принести хоть чаю. Ну посидите, ну я не буду болтать вздору, о себе то есть. Я вам что-нибудь расскажу. Ну, хотите, я вам расскажу, как меня женщина, говоря вашим слогом, ╚спасала╩? Это будет даже ответом на ваш первый вопрос, потому что особа эта ≈ ваша сестра. Можно рассказывать? Да и время убьем.

≈ Рассказывайте, но я надеюсь, вы.

≈ О, не беспокойтесь! Притом же Авдотья Романовна даже и в таком скверном и пустом человеке, как я, может вселить только одно глубочайшее уважение.

www.pereplet.ru

Петербург в романе

Очень большое значение в романе имеет изображение Петербурга. У Достоевского это не город величественных дворцов и палат, фонтанов. Это город с черными лестницами, облитыми помоями, дворцами-колодцами, напоминающими душегубку, город облупленных стен, невыносимой духоты и зловония. В этом городе невозможно остаться здоровым, он душит и давит. Не случайно в его описании преобладает желтый цвет – символ болезни, нищеты, убожества жизни. Желтые обои и мебель в комнате старухи-процентщицы, желтая, «похожая на шкаф или сундук» каморка Раскольникова, дома окрашены в желто-серый цвет, желтоватые обои в комнате Сони, «мебель желтого отполированного дерева» в кабинете Порфирия Петровича, желтый цвет обоев в номере гостиницы, где остановился Свидригайлов. Желтый цвет усиливает атмосферу нездоровья, печали, вызывает чувство подавленности и угнетенности.

Очень часто события происходят вечером, на закате солнца. Солнце у Достоевского как символ тревоги, состояния предзнаменования, знак часа, когда совершаются роковые события. Желто-красный колорит как бы олицетворяет символ золота и убийства.

Идея Раскольникова органически связана с жизненными условиями, в которых он оказался: «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши». Духота петербургских трущоб – неотъемлемая часть общей атмосферы безысходной атмосферы романа.

Существует связь и между мыслями Раскольникова и размерами его каморки, крошечной клетушки шагов шесть длиной, с желтыми, пыльными, отставшими от стены обоями и низким давящим потолком. Эта каморка – прообраз более грандиозной, но столько же душной «каморки» большого города. Не случайно Катерина Ивановна Мармеладова говорит, что на улицах Петербурга, словно в комнатах без форточек.

Картину тесноты, давящей скученности людей, ютящихся «на аршине пространства», усугубляет чувство духовного одиночества человека в толпе. Люди в этом безысходном мире объединены злорадством и нездоровым любопытством к несчастьям ближнего, относятся друг к другу с подозрением и недоверием. Мармеладов рассказывает Раскольникову историю своей жизни под пьяный хохот и язвительные насмешки посетителей распивочной; не раз сбегаются на скандал жильцы дома, в котором снимает квартиру Катерина Ивановна.

Раскрывая конфликт героев на фоне Петербурга, Достоевский выбрал не парадно-благополучную его часть, а ту, где совершается процесс жизни города. Петербург в романе – мертвенный, холодный, равнодушный к судьбе человека город: «необъяснимым холодом» веет на Раскольникова «от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта картина».

Картины нищего Петербурга в романе «Преступление и наказание» пронизаны глубокой болью за человека, жгучим чувством социального негодования. Облик романа «Преступление и наказание» определяют картины бедности, бесправия и безысходности. Жизненные тупики, одиночество приводят героев Достоевского к пьянству, преступлению, смерти. Герои романа мучительно сознают безысходность своего положения и жестокость окружающей их действительности. Петербург выступает как подстрекатель и невидимый участник преступления Родиона Раскольникова. В трактире вблизи Сенной он случайно слышит разговор студента и офицера о процентщице. В грязи, духоте, вони, под пьяные крики завязывается его трагедия. В трактире звучит исповедь Мармеладова, в трактире раскрывает душу Свидригайлов. На бульваре Раскольников встречает подвыпившую, опозоренную девочку. На улице истекает кровью чахоточная Катерина Ивановна, в приступе безумия заставляющая своих голодных детей плясать и кривляться перед прохожими. На улице затоптан лошадьми Мармеладов. На площади всенародно кается Раскольников.

В романе изображен центр торговли тогдашнего Петербурга – Сенная площадь, а также прилегающие к ней мрачные улицы и закоулки. Екатерининский канал Достоевский называет «канавой». Во времена Достоевского на Сенной площади находился главный рынок города, поэтому там всегда – с раннего утра и до позднего вечера – толпился народ. В двух шагах от Сенной находился Столярный переулок, известный тем, что там находилось большое количество кабаков.

Раскольников каждую ночь просыпается, когда пьяницы с криками расходятся из этих кабаков по домам. Ф.М. Достоевский хорошо знал район Сенной площади. Здесь жил он сам, и здесь он поселил героев своего романа. Вот Раскольников, возвращаясь к себе домой после мучительного сна в кустах на Петровском острове, направился к Сенной площади: «Было около девяти часов, когда он проходил по Сенной. Все торговцы на столах, на лотках в лавках и в лавочках запирали свои заведения или снимали и прибирали свой товар и расходились по домам, равно как и их покупатели. Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах домов Сенной площади, а наиболее у распивочных, толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников. Тут лохмотья не обращали на себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не скандализуя». Раскольников – один из этой толпы. Проходя мимо торговцев нитками, тесемками и ситцевыми платками, он неожиданно для себя услышал разговор, из которого узнал, что «завтра, ровно в семь вечера», старуха-ростовщица «останется дома одна». Эта встреча с мещанином, его женой и Лизаветой – сестрой процентщицы – стала для него решающей.

В июльскую жару Раскольников бродит по улицам города: «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу». Запахи из «канавы», из дворов, с помоек, пыль и духота – все это вызывает у Раскольникова «чувство глубочайшего омерзения» и делает его мысли еще более кошмарными.

В романе неоднократно упоминается Юсупов сад. Направляясь к старухе-процентщице и проходя мимо Юсупова сада, Раскольников «даже очень было занялся мыслью об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу он перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь». Вероятно, Достоевский приписал Раскольникову собственные мысли, поскольку его очень волновала идея благоустройства города. В Юсупов сад любил заходить друг Раскольникова – Разумихин. Этот сад называет Раскольников в разговоре со Свидригайловым.

Деталями и сценами жизни Петербурга пронизан весь роман: «По старой привычке, обыкновенным путем своих прежних прогулок, он направился на Сенную. Не доходя до Сенной, на мостовой, перед молочной лавкой стоял молодой черноволосый шарманщик и вертел какой-то весьма чувствительный роман».

Бесцельно бродя по городу, Раскольников забрел в один из переулков: «Миновав площадь, он попал в переулок. Он и прежде проходил часто этим коротеньким переулком, делающим колено и ведущим в Садовую». Особенно его тянуло к этим местам, когда становилось тошно на душе, «чтоб еще тошнее было». Его одолевали мысли о том, как в обществе «обессмыслена человеческая жизнь, какой ужасной, позорной ценой приходится платить» за жалкое существование.

Таким образом облик города сливается с самыми черными мыслями Раскольникова, как будто специально для того, чтобы окончательно доконать его. В тесной и удушливой атмосфере узких улочек, в перенаселенных квартирах разворачиваются драматические события из жизни униженных и оскорбленных, жизни на позорных, унизительных для человека условиях. Глазами своего героя Достоевский воссоздает особое состояние мира, в котором право на существование покупается ценой постоянных сделок с совестью.

Если бы Сонечка Мармеладова не стала зарабатывать на жизнь «желтым билетиком» – умерли бы с голоду дети Катерины Ивановны. В той ситуации, в которой она оказалась, даже самоубийство исключено. Добро Сони по отношению к ближним требует зла по отношению к себе. Нравственная гармония в этих условиях недостижима, а стремление к ее немедленному осуществлению оборачивается бесчеловечностью. По словам Сонечки, например, Катерина Ивановна «не замечает, как это все нельзя, чтобы справедливо было в людях, и раздражается». Жизнь ставит героев в тупиковые ситуации, когда, с точки зрения логического ума Раскольникова, «безнравственным» становится само неукоснительное требование нравственности.

Сестра Раскольникова Дуня готова не задумываясь выйти замуж без любви за расчетливого и циничного дельца Лужина, чтобы помочь брату. Раскольников попадает в положение, аналогичное положению Сонечки. «Ясно, что теперь надо было не тосковать, не страдать пассивно, одними рассуждениями о том, что вопросы неразрешимы, а непременно что-нибудь сделать, и сейчас же и поскорее. » Таким образом жизнь не только не удаляет героя от обдуманного решения, а как будто специально, на каждом шагу наталкивает на него.

► Материалы о романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»:

licey.net

Этот город мое наказание

• ЖАНРЫ
• АВТОРЫ
• КНИГИ 546 288
• СЕРИИ
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 478 649

Ты — мое наказание

Второй роман в серии «Друзья»

18+, в романе присутствуют постельные сцены, мат.

На что можно пойти ради спасения близкого человека? На все, думала Катя. Но в жизни иногда случаются неожиданные повороты.

Артем считал, что за счастье нужно бороться. Но где это счастье, когда оно так нужно? Судьба свела их не случайно, но смогут ли они быть вместе, несмотря на тайны, которые их свели?

В кресле сидел молодой мужчина. На вид ему было около тридцати пяти лет. Его взгляд приковался к только что закрытой двери.

— Кузнец, ты уверен насчет этой девки? А вдруг она не справиться? — спросил второй мужчина, находящийся в этом же кабинете.

— Ты меня совсем за полоумного держишь? Она нужна лишь для отвлечения. — мужчина, сидевший в кресле, усмехнулся.

На данный момент его интересовал лишь сам «объект». А что бы тот перестал путаться под ногами, ему и понадобилась девчонка.

Я сидела за барной стойкой модного ночного клуба. Передо мною стоял бокал с мохито. Здесь было слишком многолюдно и шумно. Но я не могла уйти. Мой взгляд блуждал по танцевальной площадке, и остановился на молодом парне. С моего места было плохо видно его лицо, но я точно знала — это он. Довольно высокого роста, спортивного телосложения, темные волосы. Я знала цвет его глаз, но сейчас их было невозможно разглядеть. Одет он был в темные узкие джинсы и светлую рубашку. Это не тот тип парней, которые меня привлекают. От него за километр веет похотью. И вот сейчас, я смотрю, как на него вешаются две длинноногие блондинки, и ему это импонирует. Сейчас я наверно уже не смогу ничего сделать. Эти девушки займут всю его сегодняшнюю ночь. Вздохнув, я развернулась лицом к бару. Ладно, здесь мне уже делать нечего. Займусь этим завтра.

Собираясь уже покинуть это место, я заметила, что рядом кто-то сел.

— Эй, красотка, не желаешь приятно провести вечер? — спросил меня подсевший. Я сидела спиной, и не могла видеть собеседника. И соответственно, он меня тоже. И судя по запаху — он был пьян. М-да, вечер обещает быть веселым. Я повернулась к собеседнику лицом, собираясь как-то от него отвязаться. Но увидев, кто мой собеседник, замерла на месте.

— А с чего вы взяли, что мне это интересно? Вы даже не видели моего лица. Или у меня на спине написано: «готова на все»? — сказала я, и тут же мысленно застонала.

Нет, это не тот ответ! Я же наоборот должна была согласиться! Это именно то, что мне нужно. Но глядя, как он зажигал с теми блондинками, меня прорвало на грубость.

— Я может и не видел твоего лица, но заметил внимание к моей персоне. И не отнекивайся.

— Вы пьяны. И возможно, увидели именно то, что хотели. Я просто смотрела на танцпол. А не конкретно на вас. — сказала я уверенно.

Он был слишком пьян для осознания всей ситуации. Но я не позволю ему понять, как на самом деле заинтересована в нем.

— Да, я чертовски пьян. И мне это нужно, черт возьми! — прокричал он мне прямо в ухо. Когда он наклонялся, чуть было не свалился со стула.- И потом, если ты такая вся правильная, отвези меня домой!

Я хотела рассмеяться от комичности этой ситуации. Интересно, сколько он выпил, что бы предложить незнакомой девушке отвезти его домой? В любом случае, это мне на руку.

— Ну хорошо, я отвезу вас домой, но на этом все! Даже не надейтесь на продолжение банкета! — сказала я, и встала со стула.

Мой собеседник сообразил, что нужно делать, и тоже встал. Надо же, даже не упал. Тем временем, он вцепился в меня мертвой хваткой, наклонился к моему уху, и сказал:

— Вот мы доедим, ты уложишь меня в кроватку, и тогда посмотрим, будет продолжение банкета или нет.

На это я промолчала, и пошла проталкиваться на выход. Возле клуба стояли несколько такси. Я села в первое же.

— Куда едим молодые люди? — спросил нас таксист.

— Домой! — гордо сказал мой спутник.

О да, это очень точный адрес!

— Ленинский переулок, дом 5.,- сказала я таксисту.

Он тронулся с места. Похоже, мой спутник даже не заметил того факта, что я назвала его адрес. Ну, оно и к лучшему. В тишине мы доехали до его дома. Я расплатилась с таксистом, вышла из машины, и потащила за собой парня. Он не сопротивляясь, быстро вышел. Зайдя в подъезд, мы поднялись на его этаж, и стали около двери.

— Нужны ключи. — сказала я.

— А ты поищи. — сказал он, и хитро засмеялся.

Нет ну за что мне это все? Хотя, я знаю за что, а если быть конкретной из-за КОГО. Мне не оставалось ничего иного, как проинспектировать его карманы. На мое счастье, их было всего четыре. Быстро ощупав передние карманы его джинс, обнаружила искомое.

Открыв двери, я пропустила хозяина вперед. Как и предполагала, он отправился сразу в комнату. Зайдя за ним, увидела, что он уже лег. Я подошла к кровати, и укрыла его одеялом. Уже идя на выход, он меня остановил.

— Посиди со мной. — пробормотал он так, что я еле разобрала слова.

— Зачем? Я не претендую на продолжение банкета. Да и ты не в том состоянии.

— Думаешь, я зажравшийся сукин сын, который прожигает папочкины деньги? Да как бы ни так! — сказал он.

Его что, потянуло на откровения? Или он решил поплакаться в жилетку? Ну ладно. Выслушаю. Вдруг пригодиться. Я подошла, и села на край кровати. Он продолжил.

— У меня были два лучших друга, с которыми я проводил почти все свое свободное время. А не так давно все изменилось! Нет, я конечно рад, что Кир нашел свою любовь и все такое. Но, теперь он проводит с ней все свое время! — он вздохнул. — На самом деле, принцесса — замечательная девушка. Моему другу чертовски с ней повезло. По началу, я приходил к ним в гости. Я должен был быть рад их счастью, но блядь, видеть счастье других, когда у самого самые длинные отношения длились около недели, это ужасно. Я от них отдалился. Целый месяц я зарылся с головой в работу, что бы ни видеть их счастливые лица. И еще месяц, вот так и провожу каждый гребаный вечер, в компании алкоголя и девиц, которые ничего для меня не значат, кроме качественного секса! — сказал он, и повернул голову к окну.

Вот уж не думала, что такой парень будет переживать отсутствие «любви». Да для него это должно быть что-то мистическое и непостижимое. Он наоборот должен был радоваться таким перспективам. Но видимо, счастье друга на него так повлияло.

— А второй твой друг? — решила продолжить его такую душещипательную историю.

Не то, что бы мне было это интересно. Но возможно ему от этого полегчает.

— Второй. я не видел его уже месяц. Однажды, он понял, в чем моя проблема, и посоветовал отпустить ситуацию, и плыть по течению. Но, я был на столько раздражен, что мы подрались. С тех пор, он не ищет со мной встреч. А все дела он решает через моего секретаря.

— Думаю, он просто ждет, когда ты сам придешь с извинениями. Не думаю, что он на столько зол на тебя. А вообще, он был прав. Отпусти ситуацию. Сам подумай, твой друг не искал свою любовь намеренно. Она появилась сама. Вот и ты подожди. Делай все так, как делал раньше. И однажды ты ее найдешь. А напиваясь, ты ничего не изменишь. Даже наоборот, усугубишь свое положение. — сказала я, и ждала реакции.

Но все, что услышала, был храп. Ну вот и сказочка на ночь. Взглянув на часы, я застонала. Полчетвертого утра. Выйдя из комнаты, я пошла в гостиную. Там был диван. Я решила остаться здесь, а утром незаметно уйду. Он не проснется до обеда явно, а я успею незаметно уйти. Возможно, он даже ничего из этого и не вспомнит.

www.litmir.me